Город снов - Ярослав Шумахер

─ Тебе нравится мне гадости вывозить?

─ Да, нет же. Ты меня не понимаешь.

─ Прекрасно понимаю, у тебя просто бычка. Исконак мне рассказывал, что у тебя бывает такое под планом.

─ Я всего раз пять курила или шесть, и с ним, может, всего пару раз ─ он не знает, какая я на самом деле. А один раз я их сильно обманула. Потом утром сказала, что на самом деле со мной ничего не было, и они сильно обиделись. Я пожалела их и обманула еще раз, сказав, что обманула их вчера. А самой мне было очень прикольно.

─ А им прикольно было?

─ Думаю да, я такое вытворяла, что они втроем не знали, как со мной быть.

─ А с кем ты тогда была, и когда это произошло?

─ В октябре. Тогда я еще в общаге жила. Исконак, Кени и Кирюха, мы вчетвером были.

─ Исконак что-то мне такого не рассказывал.

─ Ты тогда еще не общался с нами так, как сейчас, да и все этот случай не любят вспоминать: мы чуть не перессорились тогда все.

Город снов

Надо сказать, очень необыкновенное это место, хотя жили в нем вроде бы нормальные здоровые люди. Здесь было принято рассказывать сны друг другу, поселенцы таким образом искали опору друг в друге, и это придавало им смелости. Эта забава была неотъемлемой частью жизни любого, кто жил в Городе. На самом деле, это был вовсе и не Город, а только его часть, некое поселение в черте Города. Сам Город находился поблизости, и каждый знал о нем и мечтал в него попасть, но это было не просто. Прежде всего, страх мешал поселенцам ходить в Город, а те, кто отваживался в нем побывать, слыли чуть ли не героями и могли подолгу рассказывать простым зевакам о том, что видели. Было престижно заходить далеко в Город: кто-то, например, не уходил дальше второго квартала, а кто-то побывал в пятом или шестом – это деление помогало устанавливать иерархию между людьми, потому что других мерок различия не существовало. Пожалуй, еще одна важная деталь, о которой стоит упомянуть, это то, что у жителей было много разных имен. Не то, чтобы им так нравилось или было принято, но так всегда получалось. Порой можно было уйти в Город с одним человеком, а вернуться с другим или по дороге обнаружить, что это не тот, за кого себя выдает. На миг может даже показаться, что у жителей этого поселения имен-то и вовсе не было, потому что каждый каждого величает, как ему заблагорассудится, и все понимают друг друга или делают вид, что понимают, и у них это хорошо получается.

Все дело в снах. Поселенцы ежедневно обменивались снами, и это им позволяло помнить друг о друге, так как каждый был частью, персонажем сна другого, а другой его, вместе они составляли целостную картину всеобщего сна. Было даже некое соревнование и борьба за сны. Все старались рассказать побольше о своих снах и услышать о снах других – это был универсальный стимул жизни. Поэтому все спешили и суетились, старались изо всех сил быть услышанными и воспринятыми. Сны были самым ценным, самым сокровенным и чтобы пробраться в них, нужно было очень потрудиться. Сны давали энергию жизни, и все верили, что только сны спасают их от смерти. Но был еще Город, где все было по-другому.

Те, кто ходили в Город по возвращении менялись в лице. Не то, чтобы они возвращались другими людьми, но этим самым они давали понять, что сумели на время отказаться от снов, а это удавалось немногим. Те, кто был в Городе, по-разному отзывались о нем: у кого-то охоту посещать его отбивало надолго, а некоторые опять туда стремились. По их словам, очень трудно было предположить, что это был за Город. Вот то немногое, что я о нем узнал: Город был похож на одну прямую улицу, которая убегала далеко вперед и делилась на части, кварталы. Он даже больше походил на нескончаемую дорогу с машинами и людьми, снующими взад и вперед. Где-то можно было раздобыть хот-дог, а где-то мороженое или пиво. И на этой улице было довольно светло, чтобы заблудиться, солнце как раз освещало ее всю и огненным шаром рдело вдали над мостовой. Но это был не весь Город.

Те, кто осмеливались сворачивать с прямой улицы и искали чего-то в другой стороне от солнца, рассказывали, что там темно и происходят странные и непонятные вещи, но говорить о них наотрез отказывались. Странными были люди в Городе: они почти не разговаривали, и чтобы чего-нибудь добиться от них, нужно было сначала задать вопрос…

Более того, никто не мог сказать ничего определенного, дать точный ответ, а вынужден был ссылаться на других людей, книги и мнения или же просто лгал, спасаясь от объяснений. Вообще, задавать вопросы было не в моде в этом Городе, тем более отвечать на них, это расценивалось как наглость, либо глупость, редко любопытство, им никто не страдал, потому что всем и так было все ясно и говорить по существу не о чем. Еще одной особенностью было то, что люди в Городе старались быть незаметными и почти всегда с одним и тем же выражением лица – хмурой сосредоточенности, они были постоянно заняты чем-то в своих мыслях, кто бессмертием, кто детьми или работой, кто кетчупом, кто чем, и по возможности не замечали окружающих. А те, кто привлекали к себе внимание, осуждались, никто об этом не говорил, но все это чувствовали. И, наконец, самое ужасное было то, что в Городе было не принято рассказывать сны, и поселенцы догадывались, но в глубине души до конца боялись себе в этом признаться, в том, что горожане лишены снов. Поселенцы хотели упорно верить, что это не так, но именно отсутствие снов считалось признаком сильной зрелой личности, и в тайне они преклонялись перед такими людьми.

* * *

Утром Джей проснулся ошарашенный от приснившегося и долго не мог прийти в себя. Он подумал было об оракуле, но, перелистав календарь, наткнулся на 30 августа, что-то подсказывало ему, что сегодня именно 30 августа. «Если так, то оракул получается я. Нет, нет, бред какой-то», – на секунду пронеслось у него в голове. «Придется мне отложить сон до завтра, иначе произойдет непоправимое. Что я скажу людям? У меня нет сна о мечте, а если я обману их, но это же преступление, тяжкое преступление, ведь сегодня день оракула – мой день, мой час пробьет. Я не способен им солгать – целая преемственность снов будет нарушена, сознания людей повержены в хаос бессонных ночей и бесконечных переживаний о прошлом, которое будет всплывать раз за разом, меняя свои мерзкие одеяния, вселяя ужас и слабость в сердца потомков».

Он вышел на улицу и увидел бедную Эльзу, улыбающуюся цветам, в летнем, прозрачном платье перистых облаков с рыжим котенком под мышкой.

– Привет, Оракул, – засмеялась она как будто только за этим там и оказалась.

– Эльза! Ты смеешься? А как же…

– Любовь покинула мое сердце, оно теперь свободно навеки, я думала тебе сегодня и так все должно быть понятно, ведь ты оракул.

Эти слова еще больше добили несчастного юношу, и он решил, никуда не идти дальше, а вернуться назад в свою комнату и ждать конца всего этого исхода, однако он знал, что сновидцы быстро его обнаружат и ему придется держать ответ. «Я просто хотел, чтобы меня оставили все в покое, а тут такая чертовщина завертелась», – думал Джей.

Джей, с одной стороны, был заурядным поселенцем, просто не стремился никого донимать своими снами, вернее он подозревал что-то неладное во всем механизме проецирования снов друг друга, чем обычно все занимались. С другой стороны, он был непостижимой тайной для большинства, и поговаривали, будто он побывал в метро. Джей жил отдельно ото всех и мог сутками не выходить на улицу, разве что за покупками и мелочами. Он подолгу спал, читал, смотрел телевизор и старался проникнуть в суть вещей, он хорошо различал времена года, а вот в днях недели и числах постоянно путался, потому что не придавал им особого значения. Ему не нравились эти дискретные календари и числа, лишь ощущения полноты и неполноты, напряжения и расслабленности, единичности и множественности волновали его. Да календарь и не нужен был ему, потому что он любил небо. Небо подсказывало многое ему, и даже кормило его как затерявшегося ребенка отыскав, кормит родная мать. Казалось, Джей умел ладить с погодой, а иногда выходил на улицу есть небо: встанет на лугу, зенки свои вылупит и смотрит на проплывающие облака, энергии космические всасывает. Говорит, помогало ему справляться с тоской одиночества. Джей жил между Городом и поселением, но причислял себя к последним. Когда-то Джей жил в Городе, и многие знали об этом и не понимали его. Почему он вернулся и на что надеялся, для многих оставалось загадкой, сны сильно изменились в его отсутствие, и люди давно перестали верить в оракулов. Выходит, он напрасно переживал из-за приснившегося ему.

В коридоре раздались приближающиеся шаги, в дверь постучали, и на пороге выросла длинная фигура Исконака:

– Здорово, гуимплен!

– Здорово, гуимплен!

– Как дела у тебя тут, все спишь?